Он плюнул на меня и ушел к другой. А спустя пять лет вернулся, на коленях: «Ты единственная, моя королева!»
— Мам, папа вернулся. Хочет встретиться с тобой.
Чашка замерла в воздухе. Анна почувствовала, как сердце ёкнуло, а затем забилось быстрее.
— Что?..
Прошло пять лет. Целых пять долгих лет с тех пор, как он покинул её ради другой женщины. И вот теперь он возвращается?
Лёгкий сентябрьский ветерок ласково колыхал занавески на кухне, где каждое утро Анна заваривала свой любимый чай — крупнолистовой цейлонский с бергамотом, который когда-то привёз Павел. Теперь этот ритуал остался только у неё.
— Мам, ты меня слышишь? — голос Лены в трубке звучал слишком радостно для таких новостей.
Анна машинально взглянула на часы — восемь утра. Тишина в квартире, где она жила одна уже несколько лет, вдруг казалась оглушающей. Тридцать лет работы учителем, два года на пенсии — и вот эта новость, нарушившая её размеренный уклад.
— Да, доченька. Слышу, — ответила Анна, глядя в окно на старый клён с пожелтевшими листьями. — Так что ты говоришь… папа вернулся в Москву?
Анна застыла. Чашка в руках вдруг стала невероятно тяжёлой.
— С чего ты решила? — стараясь сохранять спокойствие, спросила она.
— Он сам позвонил мне вчера. Спрашивал о тебе. Хочет встретиться.
Пять лет назад Павел ушёл так буднично, будто просто выходил за хлебом. «Я встретил другую, Аня. Прости, но ухожу». Эти слова прозвучали в тот апрельский вечер. Никаких объяснений, только звук закрывающейся двери.
Двадцать семь лет совместной жизни закончились за одну минуту. Тогда ей казалось, что мир рухнул. Она не спала ночами, пила успокоительное и впервые взяла больничный. Школьный психолог, Марина Сергеевна, теперь приходила к ней домой. «Анна Викторовна, вам нужно отпустить это. Такое бывает».
Но как отпустить половину своей жизни? Как забыть человека, с которым встречала рассветы на море, который держал её руку в трудные времена?
Позже она узнала, что «другая» была её бывшей ученицей, младше Павла на двадцать лет. Успешная юристка, уехавшая в Лондон вместе с ним.
Лена встала на сторону матери, и они почти год не общались с отцом. Но потом помирились. «Он всё-таки мой папа, мам», — сказала Лена. Анна понимала и не держала зла.
— Я не хочу с ним встречаться, — сказала Анна, возвращаясь к реальности.
— Мам, он очень просил. Сказал, что это важно.
— Что может быть важного спустя пять лет? — горько усмехнулась Анна. — Мы всё сказали друг другу тогда.
Лена помолчала.
— Они с Викой развелись год назад. Он вернулся в Москву этим летом.
Анна закрыла глаза. Что-то внутри неё дрогнуло — не радость, не злорадство, а усталость от эмоций.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Пусть звонит.
Павел позвонил на следующий день. Его голос звучал иначе — глубже, тише.
— Аня, можно я приду?
— Зачем, Паша?
— Поговорить. Просто поговорить.
Она согласилась. Назначила встречу в парке недалеко от дома. Не хотела пускать его в свою квартиру, которая стала её личным пространством.
В парке было тихо. Бабье лето — последние тёплые дни перед долгой осенью. Анна сидела на скамейке и кормила уток, знакомых ей.
— Ты совсем не изменилась, — сказал Павел, подходя.
Анна медленно обернулась. Он выглядел старше, осунувшийся, в незнакомом светло-сером пальто.
— Здравствуй, Паша, — только и смогла выговорить она.
Он сел рядом, между ними осталась дистанция. Молчали долго. Анна кормила уток, Павел смотрел на воду.
— Я ошибся, Аня, — наконец проговорил он. — Самую страшную ошибку в жизни.
Сколько раз она представляла этот момент? Сколько гордых фраз придумала? А теперь — лишь пустота.
— Все ошибаются, Паша. Жизнь продолжается.
— Но не моя, — он повернулся к ней. В глазах блестели слёзы. — Не без тебя. Ты всегда была и останешься моей единственной.
Она смотрела на этого чужого и родного человека. Мужчину, с которым делила радости и горести.
— Слишком поздно, Паша, — прошептала Анна.
— Я знаю, — он опустил голову. — Не жду ответа сейчас. Просто… разреши приходить? Иногда. Кормить уток вместе.
Внутри что-то дрогнуло — не сердце, оно разбилось давно. Что-то другое. Возможно, та самая решимость не впускать его в свою жизнь.
— Уткам можно только белый хлеб, — наконец сказала она. — Чёрный вреден.
Павел поднял на неё глаза, полные надежды.
— Запомню, Аня. Всё запомню.
Так начались их встречи. Три месяца подряд он приходил с белым хлебом. Они говорили о дочери, внучке, погоде — обо всём, кроме прошлого. Оно висело между ними незримой гранью.
В одно промозглое ноябрьское воскресенье начался холодный дождь. Забудя зонт, Анна неожиданно предложила Павлу зайти к ней.
— Может, чай попьём?
В лифте молчали. В зеркале Анна видела, как Павел смотрит на неё, будто она — чудо.
— Обои переклеила, — заметил он, входя.
— Три года назад, — ответила Анна, включая чайник.
Она достала две чашки — свою и его старую. Заварила любимый цейлонский с бергамотом.
— Ты помнишь, — тихо сказал Павел.
— Некоторые вещи не забываются, — она отвела взгляд.
Дождь стучал в окно. Тикали те же часы, что двадцать лет назад.
— Я думал о тебе каждый день, Аня, — сказал он.
Анна поставила чашку.
— Тогда почему ушёл?
— Потому что был слепцом. Мечтал начать с чистого листа… — он горько усмехнулся. — А оказалось, новая жизнь — миф. Есть только наша с тобой.
Она смотрела на свои руки — в чернильных пятнах, с тонкими морщинками. Руки, что так часто обнимали Павла.
— После твоего ухода у меня была клиническая депрессия, — тихо призналась Анна. — Я приняла, что тебя больше нет.
По щеке Павла скатилась слеза.
— А сейчас? Что ты чувствуешь сейчас?
Анна подняла глаза.
— Не знаю, Паша. Иногда кажется — всё ещё люблю. Иногда — что это просто привычка. Эхо прошлого.
— Дай мне шанс доказать, что это не эхо, — он протянул руку, оставляя выбор за ней.
Анна смотрела на знакомую ладонь с родинкой.
— Один день, — сказала она. — Проведём вместе один день. Потом решим.
Павел улыбнулся сквозь слёзы.
— Один день. Это всё, о чём я прошу.
Они провели этот день как туристы — в Третьяковке, в кафе, где когда-то праздновали годовщину. Павел рассказывал о Лондоне, Анна — о школе.
В сумерках они стояли на мосту, наблюдая, как Москва-река отражает городские огни.
— Помнишь, как мы здесь были в восемьдесят шестом? — спросил Павел. — Ты была в красном платье… Я тогда подумал, что красивее тебя никого нет.
Анна помнила. Первое свидание, когда от волнения не могла проглотить ни кусочка.
— Я ждала, что ты поцелуешь меня, — улыбнулась она. — А ты только руку держал и про созвездия рассказывал.
— Боялся, — признался он. — Ты была такой… недосягаемой.
Они рассмеялись — двое седовласых людей, вспоминающих юность.
Павел осторожно взял её руку. Анна не отняла ладонь.
— Не знаю, что будет, Аня, — проговорил он. — Но хочу встречать с тобой каждый рассвет.
Анна смотрела на переливы огней в воде. На прожитые годы. На несостоявшееся будущее. На настоящее, наполненное новыми смыслами.
— Обещать ничего не буду, Паша, — сказала она. — Но можем попробовать. День за днём.
Он сжал её пальцы, и они замолчали под московским небом. Два человека, когда-то знавшие друг друга лучше всех. Два человека, которым предстояло заново открывать друг друга.
Вдали гремел гром — нетипично для ноября.
— Пойдём домой, — сказал Павел. — Ты ведь всегда грозы боялась.
Она кивнула. Он помнил её страхи, смех, привычки. И, возможно, именно в этом была их надежда.
— Пойдём домой, — снова сказала Анна. И вдруг слово «дом» обрело прежнее тепло.
Иногда жизнь даёт второй шанс просто потому, что настоящая любовь не умирает — она ждёт своего времени.
А вы смогли бы? Простить. Начать всё сначала. Или есть раны, к которым нельзя прикасаться?
Всем Добра и Позитива=)
